Константин Кропоткин. "Дневник одного г." - всего 99 руб. Закажи прямо сейчас! >>

Герои популярного в середине 2000-х годов сериала Константина Кропоткина - "Содом и умора" возвращаются на Gay.Ru! Роман, признанный в 2007 году "Книгой года" читателями нашего проекта и позже изданный в Германии, не забыт до сих пор.

...Кирыч, Марк и пес Вирус снова с вами по вокресеньям весной 2011 года.

А также - "Русская гей-проза 2010" с "Другими-разными" Константина Кропоткина.

- Утонула! - Марк хрюкал уже, а не смеялся. - Она утонула! - он согнулся пополам, хорошо хоть айфон не выронил - было бы жаль дорогую штучку, которая сопровождала сожителя круглые сутки, дарила ему развлечение по первому зову.

Вот, и сейчас принесла что-то крайне веселое - про утопленницу, как можно было понять из его хрюкания, случившегося после строгого моего допроса, его невнятного "ну-у-у" и напряженно-искристого молчания в одной отдельно взятой гостиной...

Я спросил его про шотландца. Манечка сказала, что у Марка появился какой-то шотландец и, признаюсь, меня задела та легкость, с которой она мне об этом сообщила - вскользь, как о факте общеизвестном, нет, мол, в том ничего особенного - ну, да, появился у эксцентричной Маруси шотландец, и каким-то образом он связан с энергетической промышленностью - дружат теперь мальчики, бедовый и богатый, как дружат мильены других мальчиков, совет им, да любовь.

Я сделал вид, что в курсе, но на ус намотал, и, едва явившись домой, спросил, что за шотландец, с которым он крова не делит, но зато ложе...

Меня задело, да, меня задело. Я живу с Марком бок о бок, под одной крышей и, наверное, должен бы первым узнать, догадаться, что обустройство личной жизни у сожителя зашло так далеко, что в курсе даже веселые толстухи - мои коллеги по работе, исполняющие также роль близких приятельниц (до друга, как я решил в раздражении, Манечка еще не доросла).

Почему она, а не я? Или хотя бы не Мася - эта феерическая кукла, с которой Марк вечно таскается по вернисажам и дефиле? Где видел он толстуху? Как с ней переговорил? Шел по улице, глядь - человек знакомый - и давай выкладывать ему в декольте свою любовную историю? Зачем?

- Ерунда какая-то.

Сама по себе меня новость не удивила - Марк долго таскался по заграницам, он усвоил иностранный способ жизни и, возможно, уже неспособен влюбляться в русских - они для него уже чересчур далеки. Он из другого теперь мира, не из нашего. Десять лет назад променяв Москву на Париж, он изменил свою судьбу, а с нею должно быть, переменилось что-то в устройстве его личности, что мешает ему завести личную жизнь с каким-нибудь выпускником класса Марь-Ванны из школы номер семь им. Павлика Морозова города, например, Тула. Марк оторвался от нашей российской жизни и, даже вернувшись в Москву (надолго ли?), в каком-то смысле остался на своей добровольной родине - где-то там, в Европе, языки которой он так запросто смешивает в веселую цветистую кучу: халли-халло-сенькью-жевупри...

Итак, у него шотландец появился. А у меня появился кошмар.

* * *

Дневник одного г.

- И что за шотландец? - голос мой звучал по-учительски, но я ничего не мог с собой поделать.

- Шотландец? Какой шотландец? - вытаращился Марк. Аж свой айфон отложил в приступе притворного удивления.

- Манечка сказала, что вся Москва знает про тебя и твоего шотландца. Все знают, а я не знаю.

- Ну... - Марк покраснел. Надо же, он еще сохранил способность краснеть. Какая детская привычка для человека, живущего столь конфиденциальной жизнью. - Ну... - произнес он, - такой человек.

- И что же? У вас любовь?

Он побагровел. Да, понял я, у них нечто большее, чем обыкновенный пересып. У них какие-то чувства и, надо полагать, взаимные - проигрышные варианты едва ли в обыкновении Марка; он готов любить только взаимно, а если конструкция вырисовывается не в его пользу, то мигом теряет к ней интерес. Счастливый человек - со врожденным стремлением к гармонии.

- Не тот ли это шотландец, к которому ты по весне с Кирычем ходил?

- Когда? Куда? - переспросил Марк. - Ну, да, наверное. Я уже не помню.

И правильно, в общем-то, делает: с той вечеринки он пришел не в самом лучшем расположении духа. На шотландский праздник Марк напялил шотландский килт, в котором успеха не имел - его тогда освистали.

Вот так и бывает - из неприятной субстанции цветок любви расцветает...

- И что? - спросил я.

- Ничего, - сказал он.

Рассказывать он был не в настроении. Или я был слишком настойчив, чересчур агрессивен в своем любопытстве - в конце-концов, я должен бы уважать чужое личное пространство. Если у Марка появилась своя постоянная личная жизнь, то это же хорошо - полезно для психики.

- А почему ты тогда дома ночуешь? - спросил я.

- Так получается, - если я говорил, как злобная училка, то ему хорошо удавался образ ученика-недотепы.

- Он что - замужем?

- Как тебе сказать...

Я застонал:

- Только не говори мне, что он женат, у него детей куча и шотландская мегера у плиты...

- Нет-нет! - заверил Марк.

- А в чем тогда дело? Жилплощадь? Тогда к нам приводи. Мы уж не дети, - хотя кто-то отлично исполняет роль "мегерыча", мелькнуло в моей голове в порядке самокритики.

Марк вздохнул.

Что-то было не так в этой истории, что-то не склеивалось, не сходилось...

Понять я не мог.

Не исключено, впрочем, что, пообщавшись с этим отвратительным Гардиным, серым подлецом с Остоженки, во мне тоже развилась подозрительность.

Богач из вспученного дома, к которому я сегодня вечером ходил просить за проститута Аркашу, заподозрил, что я его шантажирую. Он позвонил мне и стал интересоваться ценой.

- Сколько ты хочешь? - спросил он, и я в испуге нажал на красную кнопку.

- Сколько? - он проявился опять, когда мы с Манечкой ехали в метро, номер почему-то был другой, не тот, который я внес в "черный список" - Смотри, с огнем играешь, - я отключил телефон.

Я не давал Гардину своего телефона. Он нашел его сам и в кратчайшие сроки - мы с Манечкой всего-то спустились вниз на лифте, вышли на улицу и сделали пару шагов... Подозрение, что Гардин как-то связан со спецслужбами, только усилилось. Внешне он был похож на хрусткого мотыля, а повадки его указывали на шпионскую выучку.

Только шпионам кажется не то, что они видят.

- И еще параноикам, - возразила мне Манечка, вызнав, почему я пошел пятнами, - Тряси его, как грушу.

- Я не шантажист.

- Ну, и что? Все случается когда-то в первый раз.

Манечка сказала, что я дурак, что не умею пользоваться возможностями - не уверен, что говорила она всерьез. Для нее вся жизнь - игра. Я сказал "пока" и вышел на своей остановке.

Нет, наверное, не случайно в моей такой уныло правильной жизни, то и дело возникают авантюристы - надо же кому-то уравновешивать мое бытие.

- Красивый? - спросил я Марка.

- Очень, - выдохнул он. - Идеал, просто идеал, я не верю своим глазам. Как встречаемся, я просто не чувствую под собой ног, готов буквально под каждым кустом.

- Избавь меня от подробностей, - я поморщился, - это, кстати, в России подсудное дело. Не нарывайтесь.

- Мы и не собираемся. Мы гуляем просто.

- Но уже "мы".

- Ну, ты же сам говоришь! - он замолчал, стал пялиться в свой айфон, выискивая себе развлечение.

Да, я был раздражен. А может быть, я просто боялся.

Так ведь тоже бывает: цветет себе цветок, затем отцветает и остается вонючая гниль...

Что имел ввиду этот серый мотыль Гардин, этот обитатель фешенебельного термитника в центре Москвы? Что хотел сказать он своим колким "а ты как думаешь?", этим своим нежданным "ты", холодной своей усмешкой и внятным желанием сообщить мне что-то важное, намекнуть на что-то...

Он пристально смотрел на меня, а по спине моей бежали мурашки. Как на допросе, ей-богу...

А еще он сказал, что я играю с огнем.

Я узнал его. И я не понимал, зачем он объявился в этой истории.

Неужели не кокетливая комедия? Неужели триллер?

* * *

Содом и умора.

Я назвал его "Миша-мудак" и не удивлюсь, что зовут Гардина действительно "Михаилом" - какие-то знания попадают к нам в голову прямиком, минуя промежуточные носители - ты просто знаешь. Механизм примерно такой же, как у влюбленных, которые точно знают, что человек этот - вот, как у Марка с его загадочным шотландцем - слеплен по индивидуальному заказу. И Николаша, сожитель Манечки, в своем дневнике писал о чем-то похожем...

Да, наверное, зовут Гардина Мишей, он - мудак: весной в клубе он наговорил гадостей Марку, а позднее, летом, под моим руководством Марк устроил ему выволочку - все получили по заслугам, и можно бы сдать этот случай в архив ("пассе", - как говорит, Марк, обезображенный иностранными языками), но хвост все тянется, хрусткий серый Гардин появился опять, и что это, как не судьба-злодейка?

- Что ему от меня надо? - спросил я. Это было уже попозже. Марк ушел к себе в комнату, а мы с Кирычем ушли в свою. Встали, каждый со своей стороны кровати, начали раздеваться, переругиваться.

- Не обращай внимания, - сказал Кирыч.

- Как не обращать, если он сказал, что я с огнем играю?

- Мало ли кто что сказал? Сказал и забыл.

- Откуда у него мой телефон?

- Сейчас все можно узнать. Интернет же есть.

- А зачем ему узнавать, если ради красного словца?

- Забудь. Ерунда все. Ездишь же ты на метро.

- Ну, езжу и что?

- А там бомбы взрывают.

- Что же мне теперь, пешком ходить?

- И я про то же.

Мое смятение Кирыча не смутило. Мои страхи он никогда не принимает всерьез, что к лучшему - иначе мы давно свели бы друг друга с ума.

Кирыч книг не читает, он читает только деловую прессу, так что возможные сценарии развития событий у него, наверное, поскромней моих. А мне, вот, уже чудились ужасы - что-то хлещущее, булькающее, хрустящее и рыкающее - свистящее что-то, как и голос этого Гардина, человека не бесхребетного, как мне показалось раньше. Он жестокий и жесткий - и сейчас, должно быть, готовится к броску. Так я себе надумал, ложась спать, а далее снова мучаясь бессоницей...

...я не живу, нет, я не живу, я все время иду по тонкому льду; я жду, ожидаю, что в любой момент подломится подо мной основа, я рухну, меня охватит ледяное равнодушное нечто. Это знание преследует меня, не знаю, как называется оно на языке специалистов (депрессия? маниакальный психоз? дурость натурале?); даже когда все хорошо, и прежде всего, когда все хорошо, я борюсь с сильным страхом, который, как тень, преследует меня всю мою жизнь - я ожидаю, что случится нечто, какая-то сила сдвинет набок расписную красивую декорацию и откроет черноту, в которой я немедленно утону, она будет везде, а не только нескончаемым зудом на задворках моих мыслей; я счастлив, а целом и общем я неподдельно счастлив, у меня есть мой дом, мой любимый человек, нестыдная работа; учитывая, где я родился, как вырос и чему меня учили, я не должен был иметь ни такого дома, ни такого человека, ни счастья такого - простого, обыкновенного, как у всех и именно этим на все счастья непохожего; не бывает в России счастливых мужеложцев, не должно быть, а они есть - есть же я - и это значит, что счастье мое может быть иллюзией, в любой момент развалиться может иллюзия - и ничего мне уже не останется...

Шутка с утопленницей, которую подсунул Марку его айфон и правда была смешной - ну, если объективно, вычитая мое смятение.

- Она утонула, - прочитал с экрана Марк, прежде чем захрюкать и уйти спать. - Хотя по гороскопу была "рыбой", бревном в постели и говном по жизни.

А если Гардин возмет и меня у т о п и т? - глубокой ночью надумал я. Побоится, что я расскажу всем о его неортодоксальной личной жизни, закажет меня каким-нибудь отморозкам; я пойду на работу, а потом меня найдут с пакетом на башке, вздутого, синего на берегу Москвы-реки. Страшно, страшно...

Нет, ну, в конце-концов, я ведь не бедная Лиза!