''Патти Дифуса'' издана на 20 языках. Польское воплощение Патти из одноименного моноспектакля. Фото Pattydiphusa.Ewakasprzyk.Com

Мне позвонил старый друг - Таксист, который так меня растрогал десять лет назад; тот, что купил мне килограмм креветок в Мер-камадриде (см. "Патти Дифуса и другие тексты". Журнал "Анаграмма". 139. Издание первое, переведено на четырнадцать языков).

Мой друг пошел в гору, теперь он принадлежит к своего рода транспортной мафии, делит риск и прибыли еще с несколькими пайщиками-сотоварищами. Однако его насмешливое обаяние Роберта Митчума никуда не делось.

Я была рада встрече, и мы тут же трахнулись, чтобы отметить это событие. Но я знала, что пришел он за другим.

- Ты похож на японца, - заметила я.

- Почему это? Как меня не называли, только не японцем.

- Японцы никогда не начинают с главного, они не способны сказать "да" или "нет". Сначала им надо походить вокруг да около. Они утверждают, что таким образом дурачат дьявола, который всегда идет по прямой.

- Откуда ты знаешь? - (Он мне не верил.)

- Прочитала в книжке Анри Мишо "Варвар в Азии". Но теперь я не уверена, шла там речь про японцев или про китайцев, - мы на нашей шахте в Астурии их путаем. Кем бы они ни были,

они любого выведут из терпения. Помимо того что ты израсходовал все мои презервативы "Контроль", зачем ты пришел?

- Я хотел поговорить о моем мальчике.

- Ты имеешь в виду сына или бойфренда?

- Уймись, Патти. Я слишком туп для такой болтовни и начинаю сердиться.

- Такой крутой и такой обидчивый! - воскликнула я и приласкала его, чтобы он убедился, что я не со зла.

- Речь идет о моем сыне. Ему шестнадцать лет, до сих пор он жил с матерью и ничего не знает о жизни. Нужно научить его всему, начиная с того, что такое хорошая пизда.

Я слушала его, пытаясь не показать, насколько потрясена, скрывая свое восхищение. Дикий Таксист обладал особым даром формулировать свои мысли, что всегда меня трогало.

- У меня в первый раз было со шлюхой, и я подхватил гонорею. Я всегда считал, что мои дети заслуживают лучшей судьбы. По крайней мере я должен сделать все, что смогу. Мне хочется, чтобы мой сын начал с лучшей бабы в городе.

Всегда ведь хочешь, чтобы твои дети прожили жизнь лучше, чем ты сам.

- Ты напоминаешь мне персонажа из "Братской любви" - кошмарного и прекрасного романа Пита Декстера ("Анаграмма", номер двести семьдесят один).

- Я куплю тебе этот роман, если ты окажешь мне услугу и посвятишь моего сына в таинство.

- Не нужно его покупать. Я могу тебе его передать орально.

И чтобы подтвердить свою правоту, я заглотила по самые гланды.

На следующей неделе Мальчик пришел ко мне домой. Он застал меня врасплох. Он знал, зачем явился, и я тоже. И у меня сложилось впечатление, что ситуация чересчур очевидна для нас обоих. Я спросила, решил ли он уже, чем собирается заниматься.

- Я учусь на ветеринара, - ответил он.

- Любишь зверей? - Как только я это спросила, я поняла, что это был самый идиотский вопрос в моей жизни.

- Да, - сказал он откровенно и лаконично.

Я подумала о ребятах из моего поселка, дрючивших овец, куриц и ослиц. Чуть было не спросила, не таков ли его интерес к животным, но осеклась. Я бы с удовольствием объяснила ему, что в сравнении с курицей, овцой или коровой я все-таки круче. И никакого бахвальства в этом нет.

- Пойдем со мной в аптеку, нужно кое-что купить, - предложила я.

На улице я тут же сказала, что ему незачем тратить на меня свое время. Возможно, у него сейчас были другие дела.

- Ненавижу вынужденные решения, но иногда без них никак не обойтись.

Мы зашли в аптеку. За прилавком стоял аккуратненький мальчик, похожий на модель в стиле Ральфа Лорена. Ненавижу симпатичных манекенщиков. Когда он взглянул на нас, я почувствовала, что будут проблемы.

Я попросила пачку презервативов марки "Контроль" (в любви я храню верность одной марке). Парень уставился на меня, словно я попросила банку фасолевого рагу "Литораль", которое я тоже обожаю, только не для этих дел.

- Мы не продаем презервативы.

- У вас тут аптека или лавка елочных игру

шек?

- У нас аптека, но мы за сохранение жизни.

- Чьей жизни? - (В ярости.)

- Вы вольны иметь свои принципы, так позвольте мне отстаивать свои.

- Что ты называешь принципами? Провоцировать людей, чтобы они заводили табор нежеланных детей? Или чтобы мы заражали друг друга всеми болячками? Не говоря уже о беременностях у девчонок, ведь этих после литра пива никто не остановит! - (Я знаю, это неполиткорректно, но я не выношу этих пигалиц, с пивом в пузе или без пива.)

- В этой аптеке мы следуем советам Папы; если не согласны, отправляйтесь в Ватикан и объясняйтесь с ним.

- При чем здесь Папа, мудила! Я собираюсь трахнуться с этим парнем, я серопозитивна, и мне нужна пачка гондонов!

Фармацевт побледнел и спросил чуть слышным голосом:

- Можно мне поговорить с вашим другом?

Вопрос оказался неожиданным. Я не знала, что сказать.

Вместо того чтобы меня поддержать, Сын Таксиста зашел за прилавок и скрылся вместе с Фармацевтом в служебном помещении. У меня возникло ощущение, что я попалась на розыгрыш какой-то пакостной телепередачи. Один из выводов, к которым я пришла за эти девять лет размышлений, состоит в том, что все телевизионные каналы настроены против меня. Вот почему мы такие плохие, я и телевидение.

Когда мне надоело ждать (и незаметно для них понаблюдав, как Мальчик, встав на колени, вылизывает зад Фармацевту), я ощутила прилив здравого смысла и ушла.

Два часа спустя Сын Таксиста явился ко мне.

Я посмотрела на него взглядом инквизитора, как выразилась бы англичанка.

В руке он держал сумку с килограммом креветок. Морепродукты не дали того эффекта, как девять лет назад.

- Если отец сказал тебе, что, чтобы вернуть мое расположение, достаточно килограмма креветок, вы оба заблуждаетесь, - произнесла я.

- Я пришел, чтобы объяснить тебе происшедшее. Не хочу, чтобы у тебя сложилось неправильное мнение о Районе.

- Что еще за Рамон? Раймонд Чандлер, Раймунд Луллий, Рамон Гомес де ла Серна или Рамонсин?

- Рамон, Фармацевт.

- Никогда его не читала. - (Злость моя уже прошла, но это не повод упускать случай поиздеваться.)

- Он не реакционер. Он тоже ненавидит Кармен Альвеар и тоже не согласен с Папой и с КОНКАПА. Он либерал и опасается, что ты неверно его поняла.

- Так же неверно, как он сам себя понимает.

Сын Таксиста упорно пытался обелить образ Фармацевта. Я позволила ему выговориться. В таких ситуациях меня всегда подводит уважение к человеческим ценностям и склонность к демократии. В общем, типичная болтовня тайного гомосексуалиста, с которой Таксист не мог смириться и обратился ко мне, чтобы я сотворила чудо.

- Мы знакомы с Рамоном уже несколько месяцев и именно сейчас переживаем наш первый кризис, - объяснял Мальчик.

- Начни ты с этого, и мне не пришлось бы мо таться впустую.

Мальчик достал из кармана пачку презервативов. Он вручил ее мне: пачка была открыта, одного недоставало.

Я улыбнулась:

- Раз уж мы с тобой барахтаемся в бурном море искренности, я тоже признаюсь, что соврала.

Я находилась под подозрением, но я не серопозитивна. Но сказанное не означает, что у меня нет проблем.

- Может, я смогу чем-то помочь?

Мальчик казался искренним, и я не собиралась вести себя иначе.

- В общем-то, можешь. - Я подошла и поцеловала его на всю катушку. - Задницей отдает.

Мальчик покраснел.

- Извини, - пробормотал он.

- Я не претендую на то, чтобы стать твоим первым и единственным блюдом на сегодня, - проявила я понимание. И продолжила шепотом: - В Жизни есть две вещи: любовь к мужчине и любовь к женщине. И то и другое того стоят. Вот в чем я хотела бы тебя убедить. Мужчина и женщина, мы по природе своей двойственны, противоположны и парадоксальны. То же происходит и с этой страной. Она всегда была разделена на части. Каин и Авель живут в каждом из твоих яиц (я взялась за них) и в каждой из моих грудей (заставила его их пощупать). И стремятся они к агрессии, к господству, к зависти - в общем, к гражданской войне. И для тела, и для страны не выдумаешь судьбы хуже, чем противостояние этих частей. Ты молод, сейчас самое время выбирать или, по меньшей мере, принять на себя роль арбитра в споре твоих мятежных составляющих. Если твое левое яйцо будет уважать правое, и наоборот, проблемы не возникнет - конфликт назреет, когда одно начнет скрывать свои тайные помыслы от другого. Если эти помыслы совпадают - великолепно. А если нет - тебе же лучше. Пока длился этот нескончаемый монолог, я с подлинной нежностью провела Мальчика по всем закоулкам, которые заставляют поверить, что женское тело не полностью идентично мужскому, но это не означает, что оно приносит меньше наслаждения.

- Что я скажу отцу? А точнее, что ты ему скажешь? - спросил он, когда мы одевались после

Акта.

- Твой отец хочет, чтобы у тебя все было лучше, чем у него, при этом он не допускает мысли, что, возможно, тебе нужно не нечто лучшее, а нечто иное и более разнообразное. Я прочитаю ему лекцию, но не обещаю, что твой отец будет готов ее усвоить. У него другие закидоны. Непохожие на твои.

- Не понимаю.

Я хотела объяснить, что "закидоны" означает "характер", но иногда мне бывает скучно вносить полную ясность. И я решила объяснить так, чтобы все стало яснее ясного:

- Не важно, что ты делаешь, если ты вкладываешь в это дело всего себя, без остатка. Если ты со мной - я имею в виду, "внутри меня", - веди себя так, словно в мире существую только я. А если ты с этим фармацевтом - не важно, "внутри" или "снаружи", - пусть существует только он. Это единственный способ спасти твоих Каина и Авеля от обоюдного истребления. Наслаждайся одновременно и той и другой своей половинкой, или, другими словами, наслаждайся Сомнением, насколько это возможно. Со временем и вполне безболезненно один из братьев одержит верх над другим, но тогда ты уже получишь образование, станешь независимым и у тебя будет собственный дом, по которому ты сможешь метаться, как тигр в клетке, в отчаянии оттого, что предмет твоей страсти снова опаздывает.